Алехандро Касона - Утренняя фея [=Та, которую не ждут]

La dama del alba: Alejandro Casona (1944)

Перевод с испанского Владислава Левитова

Действующие лица:

Странница.

Тельба.

Мать.

Адела.

Анжелика.

Дорина.

Первая девушка,

Вторая девушка,

Третья девушка.

Дед.

Мартин.

Квико.

Андрес.

Фалин.

Первый парень.

Второй парень.

Третий парень.

Астурия. Первый этаж солидного деревенского дома. Крепкие стены из беленого камня и дерева. В глубине большая дверь и окно в поле. Направо винтовая лестница, ведущая в верхние комнаты, на первом плане (справа же) выход на скотный двор. Налево вход в кухню. На стене висит коса. Грубая ореховая мебель и старые стенные часы. На полу большие мотки шерсти. Ночь. Свет лампы. Мать, Дед, Андрее, Дорина и Фалин кончают ужинать. Тельба прислуживает за столом.

Дед (разрезая хлеб). Хлеб все еще горячий. Он пахнет, как цветущий дрок.

Тельба. Дрок и сухая лоза — нет ничего лучше, чтобы топить печь. А что вы скажете об этом цвете? Золото. Это последнее зерно из амбара.

Дед. Пшеница хороша, но не только в ней дело. Господь придумал твои руки для того, чтобы печь хлеб.

Тельба. А яичные гренки? Зимой нет ничего лучше, если смочишь их в горячем вине. (Смотрит на Мать, которая с отсутствующим взглядом опирается локтями о стол.) Что же, хозяйка ничего не будет есть?

Мать молчит. Тельба тихо вздыхает. Наливает молоко в чашки детей.

Фалин. Можно крошить хлеб в молоко?

Андрес. А можно, кот будет есть со мной вместе?

Дорина. Место кота — на кухне. У него лапы всегда золой испачканы.

Андрес. А ты чего суешься? Кот мой.

Дорина. Зато скатерть стираю я.

Дед. Ну, уступи сестре.

Андрес. Почему это? Я старше ее.

Дед. Но она женщина.

Андрес. Всегда одно и то же! Коту нравится есть за столом — нельзя, мне нравится есть на полу — тоже нельзя!

Тельба. Ну, ладно, вырастешь — будешь распоряжаться в доме.

Андрес. Вот-вот, все время говоришь одно и то же.

Фалин. А когда мы вырастем, дедушка?

Дед. Скоро. Когда научитесь читать и писать.

Андрес. Если мы не пойдем в школу, никогда не научимся.

Дед (Матери). Дети правы. Они уже большие и должны идти в школу…

Мать (как одержимая). Не пойдут! В школу надо ходить через реку… А я не хочу, чтобы мои дети приближались к реке.

Дорина. Все другие ходят. И девочки тоже. Почему мы не можем ходить через реку?

Тельба. Хватит, хватит говорить об этом. (Дорине, собирая чашки.) Ты не хочешь испечь кукурузную лепешку? А то печка скоро остынет.

Андрес (встает). Мы ее снова распалим докрасна. Я тебе помогу.

Фалин. И я!

Дорина. Можно, я положу сверху немного меду?

Тельба. А вниз — лист смоковницы, чтобы не подгорела. Ты должна учиться. Скоро ты станешь женщиной… и будешь одна в доме. (Уходит с детьми в кухню.)

Дед. Ты не должна была говорить об этом при детях. Они все время дышат воздухом, отравленным горечью.

Мать. Она была их сестрой. Я не хочу, чтобы ее забывали.

Дед. Но они должны бегать на солнце и громко смеяться. Ребенок, который спокоен, — это не ребенок.

Мать. По крайней мере, около меня они в безопасности.

Дед. Не бойся, пуля никогда не попадает в одно и то же место дважды. Не думай об этом.

Мать. А ты не думаешь? Я знаю, о чем ты думаешь, когда часами сидишь молча с погашенной трубкой во рту.

Дед. К чему оглядываться назад? Что было, то было, но жизнь продолжается. У тебя есть дом, и он должен снова стать счастливым, как раньше.

Мать. Раньше все было так просто. Тогда здесь была Анжелика.

Дед. У тебя есть еще трое. Думай о них.

Мать. Сегодня я могу думать только об Анжелике, это ее день. Была такая же ночь. Четыре года назад.

Дед. Уже четыре года… (В задумчивости сворачивает самокрутку около огня.)

Со скотного двора входит парень с мельницы. Это Квико.

Квико. Отличная лунная ночь. Как раз для путешествий. Лошадь уже оседлана.

Мать (поднимает голову). Оседлана? Кто приказал?

Дед. Я.

Мать. Зачем?

Дед. Мартин хочет подняться в горы, чтобы самому отобрать быков для праздника.

Мать. И именно сегодня? В такую ночь он мог бы посидеть дома.

Дед. Но праздник завтра.

Мать (ворчит). Что же, если он так хочет, пускай…

Входит Тельба.

Квико. Хозяйка что-нибудь прикажет?

Мать. Ничего. Пойдешь на мельницу в такой час?

Квико. Всегда найдется работа. А когда ее нет, приятно поспать под звуки цикад и воды.

Тельба (язвительно). И, кроме того, мельница стоит рядом с усадьбой алькальда… а у алькальда есть три дочери, одна другой хуже. Говорят, они отравили собаку, потому что она лаяла, когда какой-нибудь парень лез ночью через забор.

Квико. Говорят, говорят… Еще говорят, что ад вымощен женскими языками. Храни вас бог, хозяйка. (Уходит, весело насвистывая.)

Тельба. Да, да. Будто я вчера родилась. Когда он идет на мельницу, глаза так и сверкают.

Дед. Ты не помолчишь?

Тельба (убирая со стола). Я ни на кого не наговариваю. А если и говорю лишнее, так для того, чтобы стало легче… это — как бить посуду. Разве тут жизнь? Хозяйка сидит, уставившись в стену, вы все время молчите по углам… И дети отвыкли говорить громко, стараются не шуметь, будто они ходят голые. Если я замолчу, дом будет как мертвец.

Мать. В этот день не надо говорить громко. В тишине легче вспоминать.

Тельба. А вы думаете, я забыла? Но жизнь не останавливается. Зачем опускать шторы и твердить, что ночь? За окном каждый день встает солнце.

Мать. Не для меня.

Тельба. Послушайте меня, хозяйка. Раскройте настежь двери комнаты Анжелики, вытащите на балкон простыни, сотрите пыль с сундуков.

Мать. Даже солнце не имеет права войти в ее комнату. Эта пыль — единственное, что мне осталось от того дня.

Дед (Тельбе). Зря стараешься. Она как человек, который не дает выдернуть занозу.

Мать. Прекрасная заноза! Лучше каждый день чувствовать ее вонзившейся в тело, чем забыть… как все вы.

Тельба. Молчать не значит быть бесчувственным. Когда я вышла замуж, мне казалось, муж не любит меня, потому что он никогда не говорил красивых слов. Но он всегда приносил мне первую гроздь винограда, и за семь лет он мне оставил семерых детей — все мальчишки. Каждый выражается по-своему.

Дед. Да, у тебя был муж что надо. Мужчины такими всегда были на этой земле.

Тельба. Как дуб. Его и топор бы не взял.

Мать. Муж приходит и уходит. Это не плоть от плоти, как дитя.

Тельба (медлит какой-то момент). И вы мне будете говорить, что такое дитя? Мне! Вы потеряли одну, мир ей и покой. А я потеряла семерых в один день! С землей в глазах, черных от угля их вытаскивали из шахты. Я сама вымыла семь тел, одно за другим. И что же? Я покрыла голову и села около двери плакать? Я оплакивала их стоя, работая! (Ее голос прерывается. Она утирает слезу краем передника и продолжает убирать приборы.) Я уже не могла иметь других, и я посадила на своем огороде семь деревьев, высоких и красивых, как семь юношей. (Еще тише.) Летом, когда сажусь вязать в их тени, мне кажется, что я не так одинока.

Мать. Это не одно и то же. Твои лежат в земле, и над ними растет трава и даже рожь. А моя лежит в воде. Можешь ты поцеловать воду? Может ли кто-нибудь обнять ее, зарыдать над ней? Вот что сжигает мою кровь.

Дед. Ее искало все село. Лучшие пловцы, ныряли в самые глубокие места.

Мать. Ее мало искали. Иначе бы нашли.